Мелкие заметки. Наука продолжается.

Многие великие, на протяжении столетий занимались изучением падения тел.

Например от Леонардо да Винчи остались сотни страниц записей, в которых описаны его эксперименты.

Но никто не справился с задачкой до Галилея.

Для того, чтобы ее одолеть он придумал понятие мгновенной скорости.

Рассуждения его были просты.
Представим себе, что катящееся по наклонной поверхности тело переходит на горизонтальную поверхность.
Оно сохранит ту скорость которую имело в той точке наклонной поверхности, с которой перешло на горизонтальную.

Но до этого он сделал еще одно умозаключение:

Если шар катится вниз по наклонной плоскости, то чем дольше, тем быстрее. (Он это показал в остроумных экспериментах).

Если шар катится вверх, то чем дольше, тем медленнее. (Пока не остановится и не покатится обратно).

Значит если он катится по горизонтальной поверхности, то он будет катится с постоянной скоростью!

Закон инерции был открыт! Ура!

Но... .

Галилей продолжил:
Горизонтальная поверхность -- это поверхность Земли.
Земля -- шар.
Значит тело двигается, по кругу! равномерно.

У него получился закон круговой инерции звучащий примерно так:
"Если к телу не прикладывается никакая сила, то оно будет двигаться с постоянной скоростью по кругу!"

Вроде достаточно покрутить камешек на веревочке, чтобы заметить, что это не так, но ... Галилей не покрутил.

Таким образом Галилей не заметил, что внес внутрь своей мысленной конструкции чужеродный ей элемент, круг вместо линии.

Понадобился приход еще двух гениев, Гюйгенса и Ньютона, для того, чтобы разобраться с центробежной силой и инерцией.

(В 1673 году Гюйгенс опубликовал труд со скромнейшим названием «Маятниковые часы», содержащий множество важнейших открытий, в частности формулу для центростремительного ускорения: . Это открытие стало необходимой опорой Ньютону в нахождении закона всемирного тяготения (в 1687 г.)).

Это единичный пример совершенно обычного явления -- каждый закон требует определения границ его действительности.

Определение этих границ более сложная задача, чем открытие самого закона, так как она требует понимания и определения не изнутри, но снаружи области его правильности, т. е. открытия новых явлений и законов.

Ньютоновские построения в виде закона тяготения и законов классической механики казались абсолютно правильными еще 200 лет.

Никаких принципиальных поправок к его модели не понадобилось вплоть до Эйнштнейна.

Таким образом для любой идеи естественна безграничная экспансия, которую может останавливать только обнаружение не менее важных "соседей".

Получается парадокс:
Любая идея правильна сама по себе, но только в контексте.
Определение контекста часто дается непросто.

В заключение -- симпатичная статья по поводу истории идеи инерции.